Девочку звали Сарой, она была дочерью очень богатых евреев. Кроме нее было еще пять человек детей. Семья жила в провинции. Отец был крутого нрава, и дети его очень боялись, боялась его и жена.
Однажды отец вышел из дома, собираясь отправиться по очень важному делу. Вспомнив о чем-то, он сунул руку в карман пиджака и вынул вчетверо сложенную бумажку.
– Эх, не хочется возвращаться, – сказал он. – Сара, возьми этот документ, он очень важный, отнеси его в мой кабинет, – позвал он пробегавшую мимо дочь. – Положи на письменный стол и придави книгой. Да не потеряй, а то голову оторву, – крикнул он вдогонку.
Сара положила бумажку в карман платья и только было направилась в кабинет, как ее позвала старшая сестра посмотреть, какую шляпу подарил ей жених.
Потом Сара увидела в окно, что во дворе собрались дети соседей и готовится интересная игра. Забыв обо всем, она присоединилась к играющим.
Бумага лежала в кармане, а она прыгала и играла до позднего вечера. Сброшенное платье горничная отнесла в стирку, а утром принесла ей другое.
Садясь за чайный стол, отец удивленно спросил:
– Где та бумага, которую я тебе вчера дал?
Только сейчас Сара вспомнила о ней.
Начались поиски, но Сара хорошо знала, что они бесполезны: бумага была в кармане ее платья и она ее не вынимала, а потом платье взяли в стирку. Несомненно, бумага была выброшена.
Трясясь от страха, она во всем призналась отцу. Он посмотрел на нее и жестко сказал:
– Это был вексель на десять тысяч рублей. Через две недели я должен был его опротестовать. Мне нет дела до того, что его нет, он должен быть. Достань где угодно – или…
Сара закрыла от ужаса глаза. Отец никогда не грозил зря. Начались бесплодные поиски. Вначале этими поисками были заняты все в доме, но, поняв их бесполезность, оставили.
Сара потеряла сон и аппетит. Она перестала играть с детьми, пряталась от всех в дальних углах огромного сада. Охотнее всего она сидела в том месте, где их участок соприкасался с двором старой русской женщины. Она жила одна в бедной хибарке, хозяйства у нее не было, бегала только пестрая кошка и зеленел огород.
Качали ветками три яблони, и пышно раскинулись три куста смородины.
Летом женщина постоянно была занята на своем убогом дворе, но часто, оставляя работу и встав во весь рост, молилась. Ее доброе лицо во время молитвы делалось еще добрее, часто слезы текли из ее глаз, но она не замечала их и только осеняла себя крестом.
Сара в щель в заборе наблюдала за ней, и, когда женщина молилась, Саре делалось легко и радостно.
Страх перед отцом отступал. Но вот женщина кончала молитву, и снова страшные мысли одолевали Сару, и она шла на речку искать на берегу место, где она бросится в воду.
Как-то, когда было особенно тяжело, Сара пошла в заветный угол сада и, повторяя движения женщины, попробовала молиться сама.
Она не знала, как это делается, и неумело крестилась и твердила: – Русский Бог, помоги мне.
Потом она начала Ему жаловаться на свое несчастье и снова просила помочь. Так она делала каждый день, что, однако, не мешало ей ходить на речку, где она предполагала окончить свою жизнь, так как расправа отца была для нее страшнее смерти.
Прошло две недели. Наступило утро рокового дня.
Сара не спала ни одной минуты, и как только рассвело, она оделась, оглядела спавших с нею в одной комнате сестер и тихо вышла из дома. Солнце еще только поднималось, во дворе не было ни души.
Последний раз оглянулась Сара на родной дом, на сад, на большой двор, весь в пристройках, и пошла к калитке. Отбросив засов, решительно взялась за ручку. Но что это?.. В ручку продета свернутая вчетверо бумага.
Сара вынула ее и машинально развернула. Вексель…
Неужели это тот, что отец дал ей две недели назад?
Но ведь вексель тот размок в кармане платья и его выбросили. Как же мог он попасть сюда?
Забыв страх перед отцом, забыв все на свете, Сара с криком бросилась в спальню родителей. Всклокоченный, еще не проснувшийся от сна, отец выхватил из ее рук бумагу.
– Вексель, тот самый вексель! – закричал он на весь дом. – Где ты взяла его?
Трясясь всем телом, Сара рассказала. Отец снова принялся рассматривать документ. Все правильно, ни к чему придраться нельзя, только он чем-то неуловимо отличается от пропавшего – как будто другая бумага, другой почерк.
В доме все проснулись и сбежались в спальню, радостные и возбужденные. Только Сара не радовалась со всеми – новое чувство чего-то великого и непонятного переполняло ее душу. Она опять ушла в свой уголок в саду.
– Это сделал Ты – Русский Бог, – шептала она, и ей не хотелось идти домой, а хотелось сидеть здесь и в тишине думать о необыкновенном Боге, Который пожалел ее и сотворил чудо.
